Руслан П. RusPlot
20 лет, Россия/Чита
1 месяц в сервисе
Был онлайн 8 дней назад
Фрилансеры предложат свои варианты уже через несколько минут!
Публикация заказа не займет много времени.
To Sir, with Love - Учителю, с Любовью
Эдвард Рикардо Брейтуэйт
Гвианский дипломат Юстас Брейтуэйт родился в 1912 г. в Британской Гвиане. В военные годы он был в Вооруженных силах Великобритании. После войны темный оттенок кожи мешает получить ему заниматься научной деятельностью, что была ему близка. С 1950 по 1957 работает школьным учителем. В 60-е он стал Постоянным Представителем Гвинеи в ООН. В 1959 году Брейтуэйт выиграл литературную премию Ainsfield Wolff за книгу «Учителю, с любовью», в которой он пишет о своих годах преподавания в Лондонской школе Ист-Енда. Есть другие книги, вышедшие из-под его пера, такие как «Возвращение»(1961), «Слуга за монету» (1962), «Какую соломинку выбрать?» (1965) «Нежелательные соседи» (1972).
Каждое утро пятницы на уроке перед большой переменой все ученики писали «Еженедельный обзор событий». Это была одна из излюбленных программ Старичка: та часть, в которой он не потерпел бы каких-либо возражений. Каждый ребенок должен был описывать события прошедшей недели в школе своими словами; он мог свободно комментировать, критиковать, соглашаться или не соглашаться с любым человеком, предметом или методом преподавания, до тех пор, пока это каким-либо образом было связанно со школой. Никто и ничто не было под запретом, включая самого директора, более того, детям не грозило никакого наказания.
«Посмотрите на это с такой стороны, - говорил мистер Флориан, - Это выгодно как детям, так и учителям. Если ребёнок хочет написать о чём-то, что имеет значение для него, он приложит все усилия, чтобы записать это как можно более тщательно и подробно; это, в некотором роде, улучшит его письменные навыки, построение предложений, стиля в целом. Каждую неделю благодаря его обзору мы можем отслеживать прогресс в этих навыках. А что касается учителя, мы получим довольно хорошее представление о том, что думают о нас дети, и насколько мы с ними близки... Вы поймете, что эти дети довольно честны, даже когда они пишут о нас. Если мы не следим за нашим внешним видом, манерами или личным отношением, они это быстро подметят, а злиться будет бессмысленно, за то, что они указывают нам на такие вещи. И, наконец, с помощью таких обзоров, образованный учитель сможет отслеживать интересы каждого в отдельности ученика, ну и группы в целом, в целом планировать свою работу".
В пятницу, когда я впервые устроил классный час, меня волновало, что думают обо мне ученики, что они напишут. Во время обеда я прочитал несколько отзывов, и, должен признать, ощущая одновременно облегчения и разочарования, кроме того, что у них теперь новый "черненький" учитель, обо мне почти ничего не написали.
Мне пришло на ум: скорее всего, они считали, что я задержусь ненадолго, как и многие мои предшественники, и поэтому не видят смысла тратить время и усилия, на то, чтобы писать обо мне. Моя вина в том, что я не произвел на них особого впечатления. Найду ли я с ними общий язык – зависит от меня
Поэтому я очень старался быть успешным учителем, но дни шли за днями тягостной чередой, и я понимал, что не продвинулся ни на шаг. Я покупал книги по психологии преподавания, в надежде найти для детей тот рациональный прием, на который они отреагируют, но предлагаемые методы не годились - просто не работали. Создавалось ощущение, что я пытался разговаривать с учениками через толстое стекло: такими отрешенными и равнодушными они казались.
Оглядываясь назад, я понимаю, что прошел через три стадии взаимоотношений. Первая - тишина, продолжалась первые недели, они делали все, что я им говорил без лишних вопросов, каких-либо возражений, но и без особого интереса или восторга. Когда задание не требовало сосредоточенности, они сидели и смотрели на меня с таким пристальным вниманием, как орнитолог наблюдает за редким экземпляром с крылышками и пёрышками...
Я всецело отдавался планированию уроков – использовал примеры знакомые их окружению, придумывал разнообразные задания на дом и пытался заинтересовать их, но, казалось, что существует заговор безразличия, а все мои попытки создать непринужденную обстановку выглядели жалкими.
Постепенно они перешли на следующую, более раздражающую, стадию - шум. Хочу подметить, что не все в этом активно участвовали, но те, кто не принимал активного участия, очевидно, поддерживали остальных. Во время урока, особенно когда я говорил или читал, кто-нибудь поднимал крышку парты и с грохотом ронял ее; преступник сидел и невинно смотрел на меня широко раскрытыми глазами, как будто это случайность.
Они не хуже меня знали, что я ничего не мог поделать, и терпел со всем тем спокойствием, которое во мне было. Одного-двух хлопков было достаточно, чтобы сорвать заранее спланированный урок. Впоследствии я злился и расстраивался, когда они мешали тому, что делалось исключительно для их блага.
Как-то утром я читал им незамысловатое стихотворение, и в тот самый момент, когда я обрадовался, что привлек их внимание, одна из девочек, Моника Пейдж, хлопнула крышкой парты; казалось, что шум раздался в каждом уголке моей души, и я ощутил в себе жар гнева. Я смотрел на неё несколько секунд, прежде чем отважиться заговорить; она ответила на мой пристальный взгляд, и затем, как ни в чём небывало, заявила на весь класс: "Чёртова штуковина не держится". Пожалуй, всё это было спланировано, и шумная заминка, и это грубое замечание. Третья стадия набирала свои обороты.
"Чёртов" или "проклятый" почти всегда употреблялись в качестве замечания, которое они делали друг другу, особенно в классе. Они обращались друг к другу по любому глупому поводу, упоминая "черт побери" так или иначе, и всегда так громко, чтобы я мог это услышать. Однажды на уроке математики я угодил прямо в их ловушку. Я был так зол и переполнен возмущения, что полностью потерял самообладание... Поднявшись наверх, я расположился в библиотеке, это было единственным местом, где можно немного побыть одному. В глубине души мне было очень больно, казалось, что эта последняя выходка в отличие от предыдущих, была предназначена показать абсолютное пренебрежение мной. Казалось, что у этих детей нет чувства приличия: все, что они говорили или делали, было до отвращения безнравственным, как если бы в их умах навсегда укоренилось сквернословие. "Почему, ну, почему - спрашивал я себя - они так себя ведут? Что с ними не так?"
тут директор школы – прим. переводчика
биолог, изучающий птиц